Леонид Венедиктов, эксперт Всероссийской категории (г. Иркутск)

С БОРЗЫМИ ПО ЖИЗНИ

Светлой памяти Игоря Борисовича Соловьева

посвящается.



  Год за годом, в начале незаметно,  как будто бы не торопясь, а с годами,   увеличивая скорость, жизнь проносится так, что уже трудно  успевать за ней, ты же, по старой привычке, думаешь, что все еще впереди, думаешь, куда спешить? Забываешь о том, что в этой жизни всему приходит конец, можешь и не успеть!  Быть может, иногда самое главное, что обязан был сделать еще пять лет назад, ты упустил и только от напоминания  «проснулся» – вспомнил...

 


 

               БАЛЛАДА О ДОБРЕ

 

                   На Руси издревле строгость славили,

                   В оправданье, что не говори,

                   А землёю Русской долго правили

                   Грозные вельможи да цари.

 

                   Жизни - жизни, как Вы мало стоили!

                   Накрепко зажав бразды в горстях,

                   Не один  Санкт – Петербург построили

                   На народной крови и костях.

 

                   Строгость чтили, в доброту не верили,

И дрожали пред ночным звонком…

Знаю -  перед псом по кличке Берия,

Стал Малюта ласковым щенком.

 

На Руси издревле строгость славили,

На дыбу и крючья под ребро…

Очень долго нами плетью правили,

Не пора ль попробовать добром?

Игорь Соловьев

Игорь Борисович на полевых испытаниях

 

 

ВОССТАНОВЛЕНИЕ СПРАВЕДЛИВОСТИ

 

  В интервью журналу «Друг» (Л.Добрачева. Бронзовый борзой // Друг, 2005. - № 12.), на вопрос журналиста: «Почему питомник у Вас «Соловьев», а не «Островская», к примеру?»,  известная московская борзятница М.Г.Островская ответила: «Все очень просто - Игорь Борисович Соловьев был великим борзятником, одним из самых известных в ХХ веке». И еще: «К сожалению, сейчас молодые борзятники о  нем уже и не знают, а жаль». Эти слова многое напомнили мне, напомнили о том, что Игорь Борисович был моим другом и учителем в борзячьих делах и что нужно восстановить справедливость,  рассказав об этом человеке.

  Двумя годами ранее вышла книга Г.В. Зотовой «Русская псовая борзая». В главе «Борзятники. Мы их помним», в очерке о И.Б Соловьеве, Галина Викторовна ничего по существу  не сказала, кроме того, что: «Игорь Борисович не был борзятником». Меня это очень удивило. При всем уважении к Галине Викторовне, а я, ее хорошо знаю - мне приходилось работать с ней в качестве ассистента на 46 и 47 Московских областных выставках; был я и членом экспертной комиссии под ее началом, на зональных состязаниях борзых европейской части России в Ставропольском крае в 1976 году,  я не могу понять - как можно не считать борзятником человека, который половину своей жизни посвятил исключительно русским борзым?! Как не считать, борзятником большого знатока породы, заводчика борзых, от собак которого многочисленные потомки расходились по всей территории Советского Союза. Он не борзятник?! А ведь борзые, происходившие от его собак, лихо покрывали просторы степей России в скачке за зверем, проявляя  резвость, настойчивость, поимистость, а главное - жадность и исключительную злобу к зверю. Борзые, которые несли свежую кровь, которые облагородили и исправили многие недостатки отечественных борзых. Ведь тому, что наша современная псовая имеет сегодня свой неповторимый благородный облик, ярковыраженную породность, что она превратилась  из посредственной, в великолепную блесткую борзую, мы во многом обязаны именно Игорю Борисовичу Соловьеву.

  Я познакомился с Игорем Борисовичем на Всероссийской охотничьей выставке в 1972 году, после чего и началась наша с ним оживленная переписка, переросшая в долголетнюю дружбу. К тому времени я уже четыре года занимался борзыми, и мой интерес к  борзым, их истории быстро сблизил и подружил нас. Наша переписка растянулась на многие годы и  вылилась в то, что в моем архиве хранится более четырехсот писем, адресованных мне И.Б. Соловьевым. Все эти годы я бережно хранил их, а ведь, кроме переписки мы еще и регулярно с ним встречались. В то время, работая охотоведом–кинологом Иркутского областного общества охотников, по долгу службы, я раза два в год бывал в Москве, да и кроме того, не раз использовал свой отпуск, чтобы побывать в столице. Когда Соловьев узнал, что я храню его письма – сначала искренне рассмеялся. А потом, задумавшись, он сказал: «А, что друг Леня - вдруг они тебе пригодятся и ты в далеком будущем, в каком-нибудь 2005 году, черкнешь, что-нибудь о всеми забытом Соловьеве, и расскажешь о том, о чем сейчас я не хочу распространяться?» И вот я с опозданием на пять лет, все же выполнил то, что должен был сделать уже давно.

    Есть такая категория людей, для которых собаководство - не новомодное слово «хобби», не просто увлечение, - а сама жизнь, которая без занятия любимым делом теряет свой смысл. В полной мере это относится к Игорю Борисовичу Соловьеву. Он не любил рассказывать о себе, но однажды мне сказал, что все его родные, отец и мать - коренные москвичи, а сам он родился в поселке Верхоленск Иркутской области. Мне стало понятно: Верхоленск, находящийся в трехстах километрах от Иркутска, известен с незапамятных времен как место ссылки политзаключенных, и особенно много ссыльных там было в годы сталинских репрессий. Видимо, место рождения наложило известный отпечаток на всю его жизнь, как и на жизнь детей многих репрессированных. Игорь Борисович имел  литературное образование, писал замечательные стихи, но с изданием их всегда были сложности,  теперь уже понятно, по какой причине. Он был добрым мягким человеком, но вспыльчивым, от несправедливости вспыхивал как спичка, остановить его тогда было трудно, но, успокоившись, он все прощал, все забывал...   

 

У ИСТОКОВ

 

  Первоначально он долгое время занимался южнорусскими овчарками. В 1965 г. в лесу под Москвой, на Баковке он подобрал больную чумой борзую, с трудом выходил ее, и как потом выяснилось, это была псовая борзая по кличке Лиана, происходившая от Амура I Колпаковой и Пурги Вольского.

  В Баковке, где он жил, случилась трагедия - ночью от неисправной электропроводки загорелась дача. В горящем доме остались дочь Ольга, борзая Лиана и три южнорусские овчарки. Игорь Борисович несколько раз бросался в  дом, в адском пламени пожара ему никого не удалось  найти, в последний раз его удержали - дом рухнул, сам он сильно обгорел и с трудом выжил!

  Прошло время, несколько поутихла душевная боль и Игорь Борисович  начинает серьезно заниматься русскими псовыми борзыми. Уже в самом начале он хотел иметь собак, в крови которых должен был присутствовать Амур I Колпаковой. Полная кличка этой собаки - Амур фон дер Кайзерпфальц B–55 DWZB 11637 (Зотова  неправильно называет его – Кайзерплатц - прим. авт.) - отличный, высокопородный кобель, выходец из очень известного германского питомника «Вергей». Игорь Борисович приобретает его сына - черно–пегого с подпалом Вулкана, происходившего от Гайды Воронцова,  и внучку  - светло–половую Душеньку - от уже упоминавшегося Амура  II Вольского и Умницы Арбузовой.

  С этого момента, можно считать, что И.Б.Соловьев состоялся как борзятник. Повязав этих собак, он сделал продуманный инбридинг 2–3 на Амура I, добившись хорошего результата. От этой вязки родилось пять щенков: Яша, Ясень, Яна, Яшма, Ярославна; четыре из них остались в Москве, где в последствии все имели оценку экстерьера «отлично», а щенок по кличке Яша - уехал в Голландию и у владельца питомника Ван Эрпа вырос в очень крупного, костистого, великолепно одетого кобеля черно-подпалого окраса. Выставляясь в Париже и Брюсселе, он дважды становился Интернациональным чемпионом..

  Эта весть, быстро облетела борзячий мир – в этом мире узнали о Соловьеве, началась оживленная переписка. Ему писали любители борзых из Англии,  Франции, Швейцарии, Голландии, Германии, Финляндии, Швеции, Польши, Чехословакии, США. В постоянном контакте он находился с судьей по борзым Урсулой Трюб из Швейцарии, доктором Арнольдом из Германии, владелицей ведущего питомника из Калифорнии «Каристан» Нанси Боньонс, президентом Калифорнийского клуба борзых Джуди Лофгрен, заводчиком из Голландии Ван Эрпом  и многими-многими другими. Переписка растянулась на многие годы, и кроме общих сведений о борзых, он получал из-за границы копии родословно–племенных книг, которые, как оказалось, там велись, начиная с конца ХIХ в.               

  Все свободное время Игорь Борисович проводил в библиотеках,  отыскивая все новые сведения о борзых. В этом ему помогали многочисленные сторонники из разных уголков России, присылая ранее неизвестные сведения. В том числе и я, у себя в Иркутске подбирал для него материалы в библиотеке факультета охотоведения Иркутского сельхозинститута, где сохранилась масса охотничьей периодической  литературы ХIХ-ХХ вв. Найденные материалы он превращал в строго систематизированную картотеку родословных, протянув происхождение современных псовых борзых до середины ХIХ в.

  Если приводить полностью все родословные собак, составленные Игорем Борисовичем, то будет названо практически больше половины борзых, известных с середины ХIХ до 70-х гг. ХХ века. Возможно, впоследствии кем-то будут обнаружены еще какие-то дополнения, но пока - это все. 

  Подводя итог громадной проделанной работе, И.Б.Соловьев пришел к неутешительному выводу о том, что чистокровность  отечественных борзых после революции оставляла желать лучшего. И это неудивительно, ведь в восстановлении породы тогда участвовало всего лишь пять собак, имеющих сведения о своем происхождении. Все же остальное, что формировало породу, было неизвестного происхождения; среди них изредка встречались достаточно хорошие по своему экстерьеру борзые, но гораздо больше в восстановлении породы, участвовали просто малопородные собаки.

 

ЧТО ДЕЛАТЬ?

 

  Учитывая все это, Игорь Борисович пришел к твердому убеждению, что сохранить породу, улучшить, повысить ее породный уровень можно только путем ввоза из-за границы чистокровных русских псовых, чистота породы, которых там строго соблюдалась все долгие годы «собачьей эмиграции». Нельзя сказать, что в своей массе все иностранные борзые были высочайшего класса – они были разные, со всеми присущими, любой породе собак достоинствами и недостатками. Но, главное - все они были чистокровными, что подтверждалось документально и близкая степень родства, по отношению к советским борзым, отсутствовала.

  Игорь Борисович был талантливым зоотехником, селекционером, хорошо разбирался в основах генетики, прекрасно знал племенное дело, а главное - обладал своеобразным чутьем на ведение породы, порой мог просто предсказывать результаты. В конце 60-х порода по-прежнему находилась в плачевном состоянии. И.Б.Соловьев писал: «У меня твердое убеждение, что все генетические пороки выплывают в первую очередь от кровосмешения и даже - от так  называемого «близкодопустимого» инбридинга. Ведь, не зря же по правилам дореволюционной Московской родословной книги (РКМОО), в нее  не записывались собаки с инбридингом 1-2 и 2-2».      

  Еще в 1946 г. летчиком, Героем Советского Союза М.М.Громовым, впервые за 25 лет была привезена из Германии псовая борзая Фемина–Куик–Молодец. О ней эксперт Всесоюзной категории, бывшая графиня Нина Александровна Сумарокова (урожденная баронесса Корф), в своем отчете о выставке, довольно резко написала:  «Великолепная, блесткая, исключительно породная, правильная сука – забытое великолепие! Лет 25 я не видела таких собак; все, что я видела раньше, по сравнению с Феминой – выборзки»!

  Этому можно верить - опыта Сумароковой было не занимать, и на своем веку она повидала множество борзых. Фемина внесла свежую струю в породу, два ее сына уже резко отличались от прежнего поголовья - в них буквально засветилась порода! В дальнейшем из Германии завезли еще двух очень хороших кобелей: Орла I (Гермелина) и уже упоминавшегося Амура I, которые значительно улучшили породу; появились собаки, приближающиеся к европейскому уровню экстерьера, при этом - с отличными рабочими качествами.

  Итак, мало-помалу кровь отечественных борзых обновлялась, обогащаясь за счет чистокровных собак. Но, конечно, этого было недостаточно, ведь борзые в СССР по-прежнему «варились» в собственном соку - практически все собаки оставались в том или ином родстве. Поэтому руководители породы в подборе производителей постоянно прибегали к тесному инбридингу, не учитывая при этом  индивидуальных особенностей подобранных ими пар.

  Дальше оставаться в прежнем положении было уже нельзя срочно требовалась свежая кровь… Но первый завоз в Союз щенка из Голландии оказался неудачным. Игорь Борисович писал: «За Яшку, которого я послал в Голландию, Ван Эрп прислал хорошего борзенка по кличке Черкай; его я устроил Григоровичам - теперешним владельцам Ясеня. Пес был прислан вакцинированным против чумы американской вакциной, я настаивал перепривить его нашей. Но Галина Викторовна (Зотова – прим. ред.) категорически отказалась это сделать. Через два месяца после этого – пес заболел чумой - спасти его не удалось». 

 

ЭКСПЕРИМЕНТ № 1

  Ситуация начала меняться, когда в  1972 г. Соловьев получил из Чехословакии  очень хорошего кобеля, победителя международной выставки в Брно 1966 г. и чемпиона по бегам за искусственным зайцем Грифо дер Каролингер фон Винервальд OHZB 671. Грифо был некрупным, с хорошей головой, хорошей колодкой, правильным поставом ног. Одет был хорошо, в мягкую, но в несколько мелковатом завитке псовину муругого окраса. С этого момента, можно считать,  началась  «Эра Соловьева»!

  Игорь Борисович писал: «Как тебе известно, с 1917 года по 1971 год в СССР прибыло 3 борзых, а с 1971  по 1973 год еще 3. А чьими молитвами? Да только моими! Не выбей я из Галины Викторовны адрес владельца Грифо, который был предложен ей в Будапеште чехом, который не знал, как от старика Грифо из–за нового налога отделаться, был бы он? Шиш с маслом! Галина Викторовна знала и Урсулу и Эрпа, да и финнов больше 10 лет, а получала ли она оттуда собак? Нет! Все это происходило только по той причине, что наши борзятники считали, что отечественные собаки самые лучшие. Не из-за низкопоклонства перед Западом, а потому, что меня  одолело «хобби» по собиранию родословных, и я откопал, что иностранные собаки происходят от блестящих собак дореволюционных охот. Ведь так. А наших борзятников вполне устраивало, и они были уверены, что лучшие в мире собаки это те, что плодились Е.Ф.Дезор в Саратовском питомнике. Другого для них, вообще не существовало».

  Что представлял из себя Саратовский питомник Заготживсырья, руководителем которого в 40-е годы была  Евгения Федоровна Дезор, можно судить из следующего письма: «Вчера получил письмо от своего однофамильца - саратовского Соловьева (Соловьев Владимир Васильевич, один из старейших экспертов по борзым, в кинологии с довоенных лет, сохранивший массу отчетов по выставкам, испытаниям, обследованиям и пр.документов по собаководству – прим. авт.). Передаю коротко его содержание. Он рассказал о том, как создавался Саратовский питомник, какую роль в этом имел Мезенцев – высланный из Ленинграда. Говорит, что до войны там дела велись правильно, а затем, когда Дезор приложила к делу руку, там «чудили в деле племенного разведения». Он пишет о том, что не смог «перебороть там практикующиеся «вольные вязки», несмотря, на принятые им меры и все кровные борзые, там исчезли, а осталось лишь немало выборзков».

  О состоянии дел в питомнике можно судить далее по информации В.В.Соловьева - в отчетах присланных Игорю Борисовичу: «Романов в отчете за 1944 год писал следующее: «молодняк питомника ЗЖС оказался «Без роду, без племени. Питомник выставил пару очень неплохих сук, но не мог указать, от кого они происходят». Далее из отчета В.И.Казанского (фамилия которого звучит сейчас первый, но не последний раз): «20 % всех выставленных собак - более или менее сильно «таксоковаты»(?) в результате жестокого рахита, что служит свидетельством недопустимой работы питомника. Жестокий рахит у молодняка стал здесь правилом и совершенно ясно, что это должно быть прекращено, питомник находится на тесной зараженной глистами площадке, здесь все условия для всяческих заболеваний и, если все останется по- прежнему, то несомненно, руководство добьется полного уничтожения и тех крайне ограниченных остатков породы, которыми они располагают. Кроме того - дальнейшие инбридинги могут привести к полному вырождению породы в целом».

  Не только в питомнике, но и во втором известном после Москвы центре разведения борзых - Ленинграде, племенная работа с породой велась безграмотно; руководители породы, считая себя «непревзойденными специалистами-селекционерами», творили с породой, что хотели. Подтверждение этому, еще один отрывок из письма Игоря Борисовича: «Теперь о второй исторической сенсации. Цитирую кусок из отчета Н.А.Сумароковой за 1941 год, присланный Соловьевым. Сумарокова пишет: «Примером может служить Ленинград, где была прилита к борзым неопытными заводчиками кровь сенбернара. Опыт этот дорого стоил Ленинграду и много пришлось биться, чтобы очистить породу от этого нежелательного прилития». Вот оказывается, откуда пошло: «у многих собак большое низкопосаженное ухо»! Далее она дает рекомендации: «Избегать же следует прилития крови Черкизы и Капризы– Дивенской Матвеева и всех сидоровских собак. Черкиза упорно давала в потомстве светлый глаз, отсутствие жадности к зверю. Каприза некровная борзая собака, бабка ее – хортая-вислоушка – родоначальница собак Сидорова. Зола была выборзком». Вероятно в те годы, кто-то прислушался к рекомендациям Нины Александровны, и порода все же продолжала жить, а вернее выживать.

  Игорь Борисович писал: «Приводя в порядок свои родословные книги, еще раз убедился в том, что ни черта в 40–50 годы наши «специалисты» не хотели работать с породой. А ведь возможности были и не такие уж плохие! Из наших дам–борзятниц, одна лишь рязанская поповна О.Л.Теплоухова, пожалуй, знала, что делала,  делая инбридинги II-III на  Фемину Громова, через своего Дерзая и его брата - чемпиона Гордого. Уж, если делать инбридинги, то на интересных собачек. У нее была в те годы тенденция «выбивать отечественную кровь», а ведь ее, пожалуй, только за это так не любили наши «радетели» за породу».

  Однако идею восстановления породы за счет иностранных борзых наши соотечественники встретили в штыки. Они приводили главный аргумент, который состоял в том, что  отечественные борзые – охотничьи собаки, а заграничные - нет, поскольку уже на протяжении пятидесяти лет не работают по зверю, но забыв при этом заповедь старинных псовых охотников, что русская борзая «скачет не ногами, а кровью»! И подтвердить это помог все тот же Грифо. В 1972 г., ради эксперимента, Игорь Борисович выставил его на московские полевые испытания. К удивлению московских борзятников, Грифо, которому тогда уже было восемь лет, в одиночку взял матерого русака, которого впервые в жизни увидел и получил диплом II степени, единственный из собак на этих испытаниях. Что еще можно сказать?! Грифо напрочь развеял миф о превосходстве рабочих качеств отечественных борзых, доказав, что для кровных собак полстолетия - не срок, за который они могли бы потерять свои породные охотничьи качества. Вот, что писал мне о Грифо Игорь Борисович: «Таким образом, с разговорами о провале соловьевского эксперимента № 1, наконец, покончено! Если раньше говорили, что Грифо – вред, то теперь набиваются на вязки к нему, и замолчали о вреде заграничного».

 

ЭКСПЕРИМЕНТ № 2  

 

  Эксперимент № 2, выражаясь словами Соловьева, заключался в том, что он из Финляндии получил щенка по кличке Алан Михайлович (SF 5007 S/72). Первый раз я его увидел в 1972 году, когда и познакомился с Игорем Борисовичем. Впервые я  был у Соловьевых дома на Васильевской улице, где он с женой Ольгой Ростиславовной, двумя взрослыми борзыми и щенком Аланом, жили в одной комнате коммунальной квартиры.

  Алан, происходил от английского кобеля чемпиона Англии Михаэля Анжело и чемпиона Финляндии Зайды Липпонен. Дед Алана по отцовской линии, уже упоминавшийся Чернила Цомахли, был признан лучшей борзой в Англии всех прошедших лет, 22 раза был Интернациональным чемпионом и в честь этого был изготовлен гобелен, который находится в национальном  музее.

  Алан вырос в мощного, костистого,  крупного кобеля. Соразмерно, по его корпусу и мощи, имел крупную породную голову, с очень суровым выражением глаз, был великолепно одет в очень мягкую, шелковистую псовину, имел правильный постав конечностей и на выставках  получал оценку «отлично». Имея в своей родословной 50 % собак английских кровей, он довольно резко отличался по типу от тех собак, к которым привыкли наши специалисты, и вызывал немало споров. К людям был ласков, но очень злобен к чужим собакам и прочей живности, и это качество потенциального волкодава, стойко передавал по наследству. От него было получено исключительно многочисленное потомство, отличавшееся породностью, крупным ростом, качественной богатой одеждой, правильными конечностями, резвостью, а - главное жадностью и злобой к зверю!. Как и дети Грифо, потомство Алана разошлось по всей России и за ее пределы.

  В письме  от 8 августа 1978 года Соловьев писал: «Вчера был в Росохотсоюзе; от Тамары Кром узнал, что в ВРКОС записано 17 прямых детей Грифо и 7 Алана, и в основном с высокими дипломами, кроме того - столько же Грифовых внуков. Данные за прошлый год еще не обработаны, а там алановичей  немало. Так что уже теперь 12 %  дипломированных за период жизни в стране Грифо и Алана – это их потомки, а, что будет впереди?» Опять, «эксперимент» удался!

  Нужно сказать, что не все шло гладко, не всегда получалось то, что  задумывалось. Игорь Борисович  понимал, не скрывал этого, и нам молодым заводчикам говорил, чтобы мы не занимались самообманом, что цель еще не достигнута.

  Мне он писал: «Все мы «оптимисты», но «оптимисты – дилетанты», а пессимизм в нашем деле значительно важнее. И меня, да и вас будут щелкать по носу прикусы, бельма, даже отсутствие семенников у кобелей, но, если мы будем откровенны друг с другом, и не будем скрывать друг от друга свой брак, то возможно избавимся от этого в самом недалеком будущем, не повторяя ошибок. Хуже хранить в тайне «секреты Полишинеля», как делали наши «старшие товарищи», ибо в этом мы убеждаемся каждый божий день. Мой лозунг – «все наружу» - конечно, в какой-то мере,  тормозит наше «триумфальное шествие», но в свою очередь, мы, вынося «сор из избы», рано или поздно освободимся от сора вообще»!

  То, что Соловьев был прав – хотя и с некоторым опозданием, наконец,  дошло до определенной  части борзятников; они поняли, что в направлении, которое он избрал, скрывается истина. В 1975 г. Г.В.Зотова завезла из Швейцарии отличную суку - Барыню де Норуа, а в Ленинграде появилась – Голубка де Норуа (владелец Е. Паульс). Несколько позднее начался приток «иностранной крови»,  но все это будет потом, а в начале семидесятых часть  сторонников отечественных борзых, а главное, руководители породы, продолжали всеми силами цепляться за уже отжившие понятия в разведении, за свои «фамильные породы».

  Все усиливалось противостояние И.Б.Соловьева с секцией борзых МООиР, он видел, насколько по-дилетантски ведется племенная работа, пытался через секцию обратиться к руководству общества охотников, предлагая наконец обратить внимание на борзых и работу с ними. Но никто к нему тогда не прислушался, и он с частью своих сторонников покинул секцию борзых МООиР, перейдя в Подольский клуб любительского собаководства.

  Вот, что он до этого писал мне:  «Эта постоянная нервотрепка в секции, непонимание, подвели меня к тому, что думаю все же подниматься и уходить в новый Подольский клуб. Ведь вернуться в охотничье общество будет никогда не поздно, это можно будет провести так же организованно, но имея за плечами мощный коллектив разведенцев».

  Перейдя в Подольский клуб, он так и не вернулся в лоно общества охотников, но все же долгое время  не исключал этого, ожидая, что в секции наступят, в конце концов, перемены и племенная работа будет вестись четко, по правилам. Потом, этот вопрос сам по себе отпал и в новом клубе Соловьев еще долгие годы продолжал плодотворно  заниматься породой.

 

СТАРЫЕ И НОВЫЕ СТАНДАРТЫ

 

  Никто тогда не мог сказать, что  Игорь Борисович, занимаясь породой,  преследовал какие-то собственные эгоистические цели. Просто вся жизнь для него была в борзых собаках, что бы он ни делал, он делал только для того, чтобы по настоящему развивалась  и совершенствовалась его любимая порода. Главные вопросы, которые он пытался разрешить, которые его всегда сильно волновали - о судьбе породы - он хотел сделать достоянием широкого круга борзятников, посредством публикации своих статей. А вопросов было немало, он был озабочен судейством собак на выставке, считая, что экспертиза проводится порой не достаточно грамотно, что в первую очередь зависит от квалификации эксперта; что эксперт, который никогда не держал борзых, серьезно ими не занимался – это не эксперт по борзым. Считал, что  экспертиза проводится предвзято в пользу «фамильных пород», при всем том он полагал, что даже самый квалифицированный судья, должен с особой педантичностью пользоваться стандартом породы. А для этого стандарт должен быть наболее полным, не допускающим двоякого толкования статей собаки и что существующий  стандарт 1969 г. нужно  менять, так как в него не включены главные породные признаки, он был за срочный пересмотр стандарта.

  Как раз в это время, в феврале 1976 г. он получил письмо от Ван Эрпа из Голландии. Игорь Борисович пишет: «В этом письме есть весьма любопытный документ. Это стандарт русской псовой борзой во французском машинописном экземпляре подписанный Борисом и Дмитрием Шереметьевыми и Артемом Болдаревым и датированный 1.12.1924 года. Кроме стандарта, там же статья Артема Болдарева «О черном окрасе у русских псовых борзых».

  Приступая к работе над новым, собственным вариантом стандарта, он разослал по центрам, в которых занимались борзыми и отдельным любителям опросный лист, в котором спрашивал, что они думают о современном стандарте, и какие изменения, на их взгляд, нужно внести в новый стандарт, если он будет? Во-первых, он надеялся, что начнут поступать дельные предложения, во-вторых, обобщив – можно будет сделать вывод о заинтересованности любителей этой проблемой, могло выясниться и что это никого не волнует.  Он искал выход, искал возможность заинтересовать и озадачить тех людей, кто вершил по долгу службы дело собаководства в СССР. Таким человеком был, как называл его Игорь Борисович, «кинолог № 1» - Александр Павлович Мазовер - величина в кинологии, эксперт международной категории, главный кинолог Главприроды  Министерства сельского хозяйства СССР.

  В письмах мне и  борзятнику из Горького А.Г.Варламову, он писал о встрече и продолжительной беседе с А.П.Мазовером по поводу стандарта: «Сразу вынужден сознаться, что сама идея ревизии стандарта его слегка покоробила. Но мои «раздумья» по стандарту я его заставил прочитать от корки до корки. Реакция на оное со стороны кинолога №1 такова: «Вы  конечно во многом правы, но…» Вот об этих «но», в первую очередь, я и думаю вам, ребятушки, сообщить. Во-первых, он сомневается, что нужно искать эталон совершенной собаки, от которого мы все с вами собираемся танцевать. Хотя говорит, идея сама по себе довольно интересна. Я предложил за эталон – першинского Коротая и показал фотографию; Александр Павлович зацокал языком и с явным волнением сказал – «Были же собаки!» - и дал свое величайшее благословение экспериментировать в стремлении изыскания идеального пса. Мазовер уверился, что делово за породу взялся только я; говорит, что и Дезор, и Казанский с Челищевым были  - постольку - поскольку, жили и творили, как Бог на душу положит. Он очень хорошо знал Н.А.Сумарокову с самых своих младенческих лет, когда она жила еще в ссылке в Оренбурге. И когда он узнал, что из всех старых борзятников я только к ней пылаю страстью, он согласился со мной, что только одна она по-настоящему знала борзых. Мне он советует не перегибать палку, но отстаивать правоту и делом, и в статьях».

  Несмотря на все старания Игоря Борисовича в отстаивании своей правоты по пересмотру стандарта, его в те годы так и не произошло. Лишь в 1981 году был утвержден новый стандарт, где практически ничего не изменилось, кроме повышения планки роста и более снисходительного отношения к черно–подпалому окрасу. Мы знаем, что с незапамятных времен, существовали строгие определенные понятия, характеризующие настоящую кровную псовую борзую, ее наиважнейшие породные признаки. Требования, которые в конце ХIХ в. были уже четко сформулированы и относились,  кроме формы головы, глаз, ушей, - к наличию плоских костей конечностей и качеству псовины - о которой говорили, как очень мягкой, блестящей, шелковистой. Но в стандартах 1969 и 1981 гг. об этих, присущих только кровным псовым борзым особенностях, ничего не говорилось, а ведь именно это хотел изменить Игорь Борисович в стандарте и об этом он неоднократно говорил и писал.

  Теперь нужно остановиться на двух моментах. Это - во-первых, отношение  Игоря Борисовича к охоте и, во-вторых, его  деятельность в области журналистики, как специалиста – борзятника. Как пишет Зотова, и это правда - охотой Игорь Борисович  действительно  не занимался; для него на первом месте всегда была сама собака - псовая борзая, все остальное - вторично, да и по складу своего характера он не был охотником. Но считал при этом псовую борзую - именно охотничьей собакой, и признавал охоту, как необходимую суровую реальность,  никогда  не упрекая в этом настоящих охотников,  сам  же в этом не хотел принимать участие. Он считал, что его задача - количественное и качественное улучшение породы, что его методы ведения племенной работы должны быть направлены целиком на повышение кровности и улучшения экстерьера, а полевой досуг, улучшение рабочих качеств, это задача для настоящих охотников–практиков. Он говорил: «Я вам выдаю чистокровных первоклассных собак, а ваша задача - сделать из них таких же первоклассных, по-настоящему рабочих лихих ловцов».

  Вот против чего он  категорически возражал, так это против использования на охоте особо ценных племенных производителей, поскольку знал  немало примеров несчастных случаев на охоте, травматизма и гибели собак. 

  Игорь Борисович считал, что псовая охота - это серьезное занятие: «Что, кроме желания,  нужны  опыт и  знания», а для этого с борзыми нужно работать весь сезон, на удачах и неудачах набираться опыта, и считал,  что охота - это больше мужское занятие, за редким исключением. Он понимал, что борзым необходима постоянная тренировка, что эта собака, созданная для исключительно быстрой скачки, требует постоянного движения, но борзые должны не просто двигаться, «бегать», главное - они должны ловить! Он говорил: «Потуги новых правил испытаний с выдачей дипломов «за усердие, за резвость» - зло первостатейное! Кто меня знает, тем понятно, что я пекусь о полевых достоинствах борзых не менее наших «дам – охотниц», но смотрю на этот вопрос реалистичнее». Однако, причиной,  по которой борзые теряют свои рабочие качества, он считал потерю жадности и злобности в зверю, вследствие засилья в породе тесного инбридинга.

  Вот отрывок из письма: «Галина Викторовна организовала еще одну поездку на испытания в Истринский заказник. Собрала всех недипломированных собак. Было 13 русаков (на 12 собак); кое-как скакал один Тархан (диплом III ст.), остальные собаки просто не бежали! Эта поездка еще раз подтвердила мои мыслишки о вреде инбридинга на рабочие качества,и развеяла миф о рабочих качествах «тренированных» собак от чемпионов и превосходстве «русской борзячьей крови».

    Много лет Игорь Борисович сотрудничал с журналом «Охота и охотничье хозяйство», но первая статья, которая появилась на страницах журнала, вышла в свет лишь через девять лет после того, как он начал заниматься породой. А за это время Соловьев «перелопатил» громадную гору материалов! Немало нашел  он нужных для работы книг и журналов в библиотеках, сдув с них вековую пыль, а, владея такой громадной информацией, имел полное право интерпретировать ее  по своему. Насколько я знаю, всего для журнала "Охота и охотничье хозяйство"Игорь Борисович написал пять статей: «Возродить садочные испытания борзых» (№ 6, 1974), «Русская борзая за границей» (№ 8, 1974), «Русская псовая борзая» (№ 8, 1977), «Окрас русской псовой борзой» (№12, 1978) и, «Русская псовая борзая: легенды и быль» (№ 7, 1989). В журнале «Юный натуралист» (№ 6, 1975) вышла очень небольшая, скорее информативная статья под названием «Борзо – значит быстро».  

 

В ЛЮДЕЙ Я ВЕРЮ...    

 

  Всеми силами Игорь Борисович пытался привлечь внимание охотничьей общественности к вопросу о судьбе породы. Он писал: «Вышла статья в «Охоте» - «Русская псовая борзая»; кроме самой статьи, заметь, что под шапкой есть строчка: «В порядке обсуждения» - это, на мой взгляд, главное. Это - приглашение всем борзятникам страны принять широкое участие в разговоре не только о борзых и выборзках, а обо всех представленных мною вопросах. О судействе, об экстерьере, о стандартах. Да здравствует полемика, которую я так долго ждал! Хвалите, ругайте, бейте Соловьева, соглашайтесь с ним, проклинайте его! Но нужно, чтобы мой выстрел не остался холостым».

  После публикации этой статьи в редакцию журнала стали поступать многочисленные отклики в поддержку Соловьева и ответный ход предпринял В.И.Казанский, опубликовав свою статью «Проблемы борзой» ( № 5, 1978), в которой открещивался от всего ранее им сказанного, открещивался от своей идеи–фикс по поводу создания новой породы – «среднерусских промысловых борзых», по сути дела - настоящих выборзков, которых, начиная с 1946 года, усиленно пропагандировал. Работа с ними нанесла бы существенный урон (если не сказать больше) коренной породе чистокровных псовых борзых. Похоже, что Казанского, Шерешевского и других маститых кинологов того времени больше интересовали тамбовские выборзки, видимо зуд породотворчества и собственный эгоизм не давали им покоя. Совершенно очевидно, что статья Игоря Борисовича «Русская псовая борзая» сделала свое дело. В том что племенная работа с этими выборзками завершилась, не успев начаться и есть заслуга Соловьева, а может быть - тут вмешался сам Господь Бог, встав в очередной раз на защиту нашей многострадальной породы. Через десять лет (к 1982 г.) превосходство потомков завезенных из-за границы собак  было уже настолько очевидным, что главенствующая роль И.Б. Соловьева в возрождении породы ни у кого уже не вызывала сомнения. Правда и сейчас  некоторые старые «специалисты» пытаются приписать эту роль исключительно себе.

  При встрече с А.П.Мазовером в 1979 г. на семинаре Центральной кинологической секции Росохотсоюза, я прямо спросил Александра Павловича, что он думает о Игоре Борисовиче Соловьеве, о его методах ведения породы. На мой вопрос он ответил: «Считаю, что в Советском Союзе Соловьев является единственным человеком, который по-настоящему разбирается в тонкостях породы, как теоретик он незаменим, радеет за породу, мне импонируют его поиск и некоторая необычность мышления. Соловьев умеет заглянуть в будущее - видит перспективу и стоит на правильной позиции».   

  В одном из писем, как бы подводя итог своей деятельности он писал: «Я себя уже достаточно зарекомендовал для того, чтобы попасть в историю борзого дела будущего, в общем, не нам с Галиной Викторовной делить лавры,;и тебе, и даже более молодым ребятам решать - кто из нас стариков сделал нужные или ненужные деяния в этом вопросе. Лелею себя только одной мыслью - что все мои поступки хоть в какой-то мере  всколыхнули стоячее болото борзой жизни, и порода после меня, если и не станет чуть-чуть качественнее, то станет на Руси многочисленнее наверняка. Что мои взгляды заронили скепсис о качестве породы -  какая она есть сейчас, во многие головы и, если что–то  не доделаю, это сделают другие, более инициативные и мудрые люди. А в людей я верю, как верю и в то, что с каждым годом они становятся умнее и умнее и их не обведешь, вокруг пальца, как это делалось до сих пор «корифеями» и «знатоками». Если бы у меня не было этой веры, то плюнул бы на все, и писал бы свои переводы и стишки, держал бы пару борзых в свое удовольствие и - баста! Вот, видишь, мой друг, кажется, ты дождался от меня «идейного завещания», а это говорит о том, что еще немного, и я сойду на нет, и Людмила действительно права, говоря о моей надвигающейся старости и душевной усталости».

   Подводя черту, нужно сказать, что с той поры минуло уже больше тридцати лет, порода русских псовых борзых в России вышла из категории малочисленной. Сейчас много просто блестящих, высочайшего породного уровня собак, качество их постоянно растет и произошло это, еще раз нужно сказать - благодаря и под огромным влиянием Игоря Борисовича Соловьева.

 Еще долгие годы он занимался любимой породой, еще не одну собаку привез из-за рубежа и еще не одна собака жила у него в доме. Надеюсь, что в данной публикации мне удалось рассказать о нем полно, честно, объективно и  конечно же, безусловно права Марина Островская говоря: «Игорь Борисович Соловьев  был великим борзятником!»

 

 
         
         
         
     

В иллюстрировании статьи использованы фотографий из личных архивов автора, Светланы Крайновой и Алексея Оболенского.

На фотографиях представлены (сверху-вниз): Вулкан, Душенька, Вулкан с Душенькой, Фемина Куик Молодец, Орел I (Гермелин), Алан Михайлович (3 фото) и Корсар с Неуштейна.


 
 
         
         
         
     

обсудить на форуме  >>>>>>>>>>>>>